Пока все дрыхли без задних ног, к Билли пришла стая дельфинов, и развлекала его почти до утра, гарцуя в светящейся воде. Мы всё бездуховно проспали – пичалька.
Кстати, про светящееся море - на прошлом переходе вставала ночью, извинити, до ветру. Не приходя в сознание, подергала насос, и была очарована звездопадом, случившимся в унитазе - планктон, возмущенный таким скотским обращением, неистово светился. Чисто дискотека на Альфе Центавра.
Рассвет собирался с силами около часа. Розово-голубое море обрамляло горизонт пушистым веночком ночной дымки, передаваемой только акварелью. Океан переливался нежным перламутром, и тут вдруг – «Пиуууу!» - из-за горизонта выскочило солнце. Восход занял ровно четыре минуты, после чего солнце задумчиво повисло в воздухе. Добавило желтизны в волны, красноты – во внезапно обозначившиеся горы, и потом неспешно поползло наверх.
Ужасно захотелось есть. В темноте в поисках абрикосового варенья перещупала в бакалейном шкафчике все банки раза по три, пока некоторые уже не начали хихикать. Подлюка нашлась в сундуке под диваном. Чуть не погибла от голода.
06:35 – Алабай сменил гостевой флаг с португальского на испанский. Расчетное время до Гибралтара – четыре часа.
---
Гибралтар – проходной двор Европы. Половина Европы, а если брать в расчет Суэцкий канал – то и Азия заодно, гонят грузы через эти ворота. Когда бы не высунулся посмотреть на горизонт, постоянно в поле зрения маячат шесть-семь посудин невообразимых размеров: всякие контейнеровозы, груженые по самые уши, так что рубки не вдруг заметить; супертанкеры, перевозящие за раз отопительный сезон небольшой автономной области; скоростные паромы из Европы в Африку и обратно, похожие на автомобильные пылесосы, и всякая прочая мелкота вроде рыбаков и прогулочных катеров.
Пока Алабай пересекал судовой ход, у гармина сделалась истерика. Он изрисовал все окрестности картинами крушений, заботливо снабдив фигурки тонущих кораблей обратным отсчетом, и если бы мог, то кажется, начал бы бегать кругами по кокпиту и истошно вопить – до того удручающей выглядела нарисованная им картина.
Билли Бонс, кэптэн, сэр, не дрогнув бровью на выходки электоштурмана, держал курс на
Еще минут через сорок, после безуспешных попыток дозваться до порт-контроля (сиеста, синьоры), Алабай втянулся в бухту, и самым малым подкрался к марине, где на входе облезлый стенд не очень внятно сообщал, что канал вызова – девятый, и как бы велком ту Сеута
Кряква с багром и приданный ей Птенец уже стояли наготове, кранцы развешаны по местам, остальная команда затаилась по углам, чтобы не мешать, и мы величественно вступили во владения марины «Геркулес». Успели дойти самым малым почти до конца, когда на стенке наконец-то появился местный сусанин – пухлый смотритель в форменной футболке. Он помахал руками в одном месте, потом перебежал на другую стенку и помахал там, и в конце концов обозначил место Алабаю почти у самого входа, на виду у поста здешней береговой охраны.
Пятиминутный взрыв эмоций – и яхта стоит кормой к стенке.
- Прекрасная швартовка! – радостно сказала Кряква. – Поздравляю! Ни единого матерного слова!
Отвязали и приспособили на место трапик, Билли сошел на берег с папкой документов, но через семь минут вернулся обратно – контора заперта до четырех. Сиеста, синьоры.
- Я знаю место, где есть интернет. – Обнадежила всех Кряква, и мы пошли в ближайший макдональдс, а потом купаться.
Городской пляж в Сеуте расположен под крепостными стенами. Спускаешься вниз мимо стен двухметровой толщины, на которых надстроены очаровательные домики с современными стеклопакетами и оштукатуренными стенами. Элитное жилье в центре города.
Пляж мне не понравился – вода, конечно, после Атлантики кажется значительно теплее ,но все еще недостаточно хороша, чтобы плескаться, не вылезая. К тому же рядом носятся гидроциклы, и по поверхности время от времени проплывают цветные пятна разводов, несмотря на ограждение.
После пляжа мы расстались – Полина вернулась на лодку ,а нас понесло в город. Побродили часа три, но солнце уже спускалось, узкие улочки почти все в тени, свет желтый, и поэтому радости никакой. К тому же встретили какого-то хипстера-марокканца, на котором я сослепу пыталась прочитать мелкие буквы, а он внезапно принял это за неодолимое влечение к его персоне, и пришлось спасаться проходными дворами.
Вечером выяснилось, что за забором, помимо «Гуардия Сивил», припрятана краса и гордость испанского флота – «Нуманция». В девятом часу из-за камней вдруг понеслись заунывные звуки –словно предсмертные вопли издыхающего волынщика. Оказывается, военно-морское солнце закатилось, и «Нуманция» спускала флаг.
«Такой день»(с)
